УБИЙЦА

        

Почти вся проза Бунина описывает любовь, приносящую счастье. Любовь — это «солнечный удар». Любовь — это мгновение, остающееся в памяти на всю жизнь. И «Убийца» Бунина — короткий рассказ, миниатюра, почти что очерк — как раз о подобном чувстве.

Из-за того, что первые предложения являют собой своеобразные ремарки, начало произведения напоминает пьесу или сценарий («Дом с мезонином в Замоскворечье. Деревянный. Чистые стекла, окрашен хорошей синеватой краской»). Парцелляция здесь служит для создания цельной картины: всего несколько деталей, а пейзаж буквально предстаёт перед глазами. Кстати, парцелляция — это газетный приём, поэтому «очерковость», как нам кажется, вполне справедливо подмеченное свойство.

Первый абзац экспозиционный. Место действия — Замоскворечье, точнее — располагающийся там «дом с мезонином», напротив которого стоит казённый автомобиль. Постепенно внешний план конкретизируется, можно наблюдать плавный переход от общего к частному. В результате внимание читателя переключается уже на толпу, смотрящую «в растворённые двери подъезда», причем так, будто она ожидает появления знаменитости или какого-то официального лица — «с восхищением». Неудивительно поэтому, что лестница, виднеющаяся за дверьми, покрыта ковром «с красной дорожкой».

Однако наши предположения о скрытом до поры герое оказываются неверными: «певучий голос» разрушает иллюзию. «Да, милые, убила!» — непредвиденный, почти новеллистический ход. Теперь ясно, что толпа ожидает убийцу. Но почему с восхищением?

Тот же «певучий голос» вводит в систему персонажей главную героиню (собственно, убийцу): «Вдова молодая, богатого купеческого роду». На какие мысли может навести эта фраза? В глаза сразу бросается слово «вдова». Предложению предшествуют сведения об убийстве, значит, героиня только-только стала вдовой? Или уже была ей? А если была, то как потеряла мужа? Ещё одно преступление? Ответа пока нет.

Итак, героиней-убийцей восхищаются. Но из-за чего? Что же именно она сделала? Сообщают о случившемся всё те же «зрители», и вследствие этого в основном тексте появляется ретроспективный вставной рассказ: «она и пригласила его к себе на прощанье, угощала, вином поила <�…> А потом и всадила ему, хмельному, нож в душу». Поступок, безусловно, бесчеловечный. Жестокое убийство. Как же будет ощущать себя тот, кто совершил подобное? Логично предположить, что он станет раскаиваться, будет подавлен, опустошён. А в «Убийце» всё с точностью до наоборот.

«И вот она показалась — сперва стройные ноги, потом полы собольей накидки, а потом и вся, во всем своем наряде… Бела и дородна, черные глаза и черные брови, голова открыта… Лицо спокойно, ясно, на губах ласковая улыбка» — всё то же сужение плана. От крупного, неодушевлённого (место действия, машина) автор ведёт нас к более конкретному, одушевлённому, причём сначала массовому (толпа) и лишь затем, наконец, к одушевлённому и индивидуальному — к поразительному портрету убийцы. Во внешнем облике героини заложена антитеза: она «бела», но вместе с тем глаза и брови её — чёрные, а ведь каковы глаза, зеркало души, такова и сама душа. Всё вместе порождает едва ли не демонический образ. Откуда же тогда людское восхищение? Тем более что никакого сожаления на лице женщины нет, она не чувствует себя виновной.

«Любила его, говорят, до страсти. А он только на ее достаток льстился, гулял с кем попало», — рассказывает «певучий голос» о возлюбленном вдовы. Значит, героиня убила не мужа, а любовника (соответственно, вопрос о том, что произошло с её мужем, по-прежнему актуален). Перед нами убийство, совершённое из-за и во имя любви: «…она и пригласила его к себе на прощанье, угощала, вином поила, все повторяла: “Дай мне на тебя наглядеться!”».

Получается, любовь-страсть подтолкнула женщину к преступлению. Любовь-страсть, не приводящая ни к чему хорошему. Какие ассоциации могут здесь возникнуть? Вспоминается Иван Сергеевич Тургенев, его судьба и его произведения. Писатель любил Полину Виардо, которая ещё до знакомства с ним вышла замуж, и поэтому всю жизнь провёл «на краю чужого гнезда». Тургеневский Базаров из «Отцов и детей» никогда не стал бы счастливым, потому что его любовь к Одинцовой была страстной, а страсть — это вспышка, затуманивающая сознание. По Тургеневу, куда лучше любовь спокойная (потому-то Аркадий Кирсанов и счастлив с Катей). Но несмотря на то, что тургеневская любовь-страсть обречена с самого начала, она позитивна, она не губит. У Бунина всё немного иначе: бунинская любовь-страсть, обнаруживаемая в «Убийце», также обречена, но она тяготит, от неё хочется избавиться, что способно привести к печальным последствиям. И если персонажи Тургенева опустошены, когда теряют друга сердца, то бунинская героиня наоборот, оживает. Разве последняя динамика чувств возможна? У Бунина — да.

Но следовало ли ради «оживления» губить душу — вообще совершать убийство? Стоил ли тот мужчина, из-за которого вдова преступила закон и государственный, и человеческий, такой жертвы? «Хмельной», «только на <�…> достаток льстился, гулял с кем попало» — да он просто пустышка, слабый, недостойный человек, так что недаром русская поговорка гласит: «Любовь зла».

Была ли вдова счастлива с этим мужчиной? Да, когда-то. Но потом их любовь стала мучительной, тяжёлой (в то время как в «Отцах и детях» Николай Петрович, подверженный тому же чувству, был абсолютно счастлив со своей первой женой). Расставание не помогло бы освободиться от неё, потому что такую любовь можно только убить. И именно это и делает героиня миниатюры. Её гордое шествие по ступеням, её спокойствие и «ласковая улыбка» — это радость оттого, что всё наконец закончилось, что мучения, ревность ушли. Её любимого нет. Нет и сжигающей «до страсти» любви.

Таким образом, единственное избавление от губительной любви-страсти — смерть одной из сторон (ровно по этой же причине застрелился Митя в повести Бунина «Митина любовь»). Вот в чём заключается бунинское, отличное от тургеневского, восприятие любви. И тогда восхищение толпы в «Убийце» вполне оправдано. Тот «певучий голос», — то есть голос, вероятно, женский — который рассказывает о совершённом убийстве, выражает эмоции женщин, которых били или которым изменяли. Эти женщины не способны «всадить <�…> нож в душу», а «вдова» способна. И это восхищает. Героиня, которая осознаёт, на что решилась, прекрасно понимает, что окружающие тихо восторгаются её поступком, поэтому она обращает «к народу» ласковую улыбку. Более того, можно заметить, что во всём её облике есть своеобразная гордость.

Восхищение убийством свойственно простым людям, «любопытным» из толпы. Реакция же «властей» на произошедшее аллегорически воплощена в ярком образе «человека в ловкой шинели», который «строго и недовольно» оглядывает окруживших дом с мезонином. Этот человек — бездушное орудие закона, он не понимает любви. Все, что его отмечает – это «белая перчатка» и «ловкая шинель». Выходит, что в рассказе заложено противопоставление человеческого, настоящего и искусственного, можно сказать, технического. Вот как сочетаются в тексте дом с мезонином и казённая машина, спокойная вдова, возбуждённая толпа и строгий, недовольный взгляд «власти».

Финал рассказа кажется открытым. Если в начале люди «с восхищением» смотрели, то в самом конце «с восхищением» говорят (состояние восхищения, таким образом, можно назвать мотивом): «И-их, покатили, помчали!», — что создаёт ощущение незавершённости и оставляет неясным то, что случится с вдовой. Оправдают её или осудят — это уже не имеет значения. Важно другое: не находя в тексте прямых указаний на последующее развитие сюжета, можно обратить внимание на символику и, учитывая все факторы, сделать собственное предположение о дальнейшей судьбе женщины. Почему героиня спускается по лестнице «точно к венцу, в церковь»? Возможно, венец здесь — символ будущего, а церковь — символ искупления, и, значит, вдову, вероятно, ждёт счастье (на этот раз настоящее?). Тогда она, получается, совершила преступление не только во имя любви, но и во имя будущего, и для неё расцветёт новая, лучшая любовь?

Если это предположение верно, то было бы справедливым обратиться к ещё одной художественной параллели. Заметно, что портрет бунинской вдовы — «Бела и дородна, черные глаза и черные брови» — перекликается с внешностью Катерины Львовны из «Леди Макбет Мценского уезда» Н. С. Лескова («Ей от роду шел всего двадцать четвертый год <�…> стройная <�…> глаза черные, живые, белый высокий лоб»). Внешний облик одной из героинь настолько схож с обликом другой, что можно без опасения говорить о реминисценции, тем более что двоих персонажей также объединяют: купеческое сословие, страстная любовь (причём не к мужу), убийство, толпа, занимающая важное место в тексте (только у Лескова люди настроены против женщины)… Но больше всего нас волнует то, что при сопоставлении «Убийцы» с очерком Лескова (а «Леди Макбет…», судя по заголовку, именно очерк) можно найти ответ на вопрос о том, почему главный персонаж Бунина — вдова. Катерина Львовна убила своего мужа из-за страстной любви, но любви к недостойному человеку. Возможно, бунинская героиня стала вдовой по той же причине? Тогда «Убийца» — это своеобразная трансформация сюжета Лескова.

Финал «Леди Макбет…» трагичен: история заканчивается смертью Катерины Львовны; финал же Бунина скорее позитивен. Из-за этого перед нами оказывается ещё один «спор», ещё одно несоответствие между произведениями, позволяющее познать природу «любви-страсти»: в «Убийце» затронута мысль о том, что отказ от иллюзий, избавление от любви через убийство не приводит к саморазрушению, к гибели оставшейся в живых стороны — оно освобождает. Идея освобождения, кстати, отдельно отражается в небольшой детали портрета бунинской «вдовы» — «голова открыта». Замужние женщины, даже вдовы, не имели права ходить с непокрытой головой. Таким образом, появление героини на улице без головного убора можно трактовать, с одной стороны, как вызов традиции, а с другой — как символ свободы, отрешения от всего, что когда-то сковывало.

Идея освобождения от любви возникает и в «Бесприданнице» А. Н. Островского: Лариса хочет, чтобы её убили, потому что жизнь без любви для неё тяжела. И её убивают — из ревности, из страстной любви. «Так не доставайся ж ты никому!», — произносит Карандышев перед тем, как сделать выстрел. Подобную фразу вполне могла произнести и «вдова» Бунина, чья любовь не только страстна, но и во многом эгоистична.

Особое значение при анализе рассказа надо придать не только сравнению его с произведениями других авторов, но и определению его места в творчестве самого Бунина. «Убийца» был создан в 1930 году. Несмотря на небольшой размер, он вмещает в себя целую философию — бунинскую концепцию любви. Тема любви настолько увлекла русского писателя, что он посвятил ей одной — исключительно! — целый сборник рассказов. Это «Тёмные аллеи» — вершина его творчества (о чём говорил и он сам). Ни одна из историй в этом сборнике не заканчивается благополучно: всё разрушает либо эпоха, либо окружение, либо сам человек. К концу тридцатых годов Бунин, видимо, в какой-то степени переосмыслил характер заключения, но ещё раньше в его творчестве появляется «Убийца», финал которого, опираясь на сделанные ранее предположения и выводы, можно, как это ни парадоксально, назвать счастливым.

Примечательно, что «Тёмные аллеи» — собрание маленьких по форме, но колоссальных по содержанию трагедий — и «Убийца» в определённой степени соотносятся с одним известным произведением А. П. Чехова. Так, первая фраза «Убийцы» — «Дом с мезонином в Замоскворечье». Подобное жильё было традиционным для обеспеченного купечества в Российской империи, поэтому неудивительно, что оно упомянуто у Бунина. Но в то же время можно предположить, что дом с мезонином — реминисценция на одноимённый чеховский рассказ. «Дом с мезонином» — это несчастливая история любви, трагедия. Главный герой — классический «чеховский интеллигент», Художник, который полюбил, но не мог сражаться за свою любовь. Лида («Базаров в юбке»; весь рассказ — это своеобразный спор с тургеневским Базаровым), главный женский персонаж, была куда сильнее (и в этом плане схожа с героиней «Убийцы»). Она боролась, но не за любовь, а за благополучие общества и чужое чувство — любовь Художника — при этом растаптывала. Художник, по натуре безвольный, слабый, нерешительный, никогда бы не пошёл до конца ради своей любви и, соответственно, не сделал этого. Всё, на что он оказался способен, так это спустя много лет спрашивать: «Мисюсь, где ты?» (Мисюсь — прозвище его возлюбленной).

Вдова Бунина — полная противоположность чеховскому герою. Она готова на бунт, она решительна, тверда, уверена в себе. И это позволяет сделать вывод, что «Убийца» Ивана Бунина — это ещё и спор с Чеховым. С тем же Чеховым, с которым в «Тёмных аллеях» Бунин соглашался. Таким образом, концепция любви в его прозе постоянно развивается.

Стоит, однако, вернуться непосредственно к рассказу. В чём смысл его названия? На первый взгляд, всё просто. Убийца — главное действующее лицо. А кто подтолкнул героиню к убийству? Возлюбленный ли? Нет. Любовь?  Да, та самая любовь-страсть. Поэтому именно она и есть убийца.

Так о чём же тогда миниатюра? Об убийственной во всех смыслах этого слова любви? Бесспорно. А нужна ли такая любовь? Однозначно. Другое дело, что нельзя поставить знак равенства между подобной любовью и счастьем, потому что иногда счастье — это свобода от любви. Однако «как ни больно, как ни грустно в этом непонятном мире, но он всё же прекрасен, и нам всё-таки страстно хочется быть счастливыми и любить друг друга».

Арина Косарева